.
    -Что же ты вообще можешь? - раздосадованно поинтересовалась Фабиа, скорее у самой себя, нежели у Торенто. И как то отрешённо. В пустоту. 
     Оставить меня в покое ты не можешь. Не спасать меня тоже не можешь. Держаться от меня дальше, чем на расстоянии полета пули от СВУ ты тоже не можешь. Не можешь меня отпустить одну на миссии в Щите. Не можешь дать мне спокойно вылакать бутылку водки. Не можешь позволить мне вернуться на мою большую-маленькую Родину. Кстати интересно почему? Я имею полное моральное право вернуться в Припять. Пройтись по улице Ленина. В конце концов положить венок у подножия Саркофага. Не только же средства на проект "Укрытие" переводить. Хочется увидеть свои вложения воочию. На объекте. Еще ты не можешь запросто так отпустить меня на кладбище. Там лежит мой отец. Это мое святое право, черт возьми! Я имею полное право, не отчитываясь перед тобой, являться на кладбище к отцу когда захочу! Какое твое право пускать меня туда только на годину его смерти?! Это чертов сраный один раз в год!
     Опущенная на ноги брюнетка ощутила себя опущенной совершенно в другом смысловом истолковании. И это видимо стало последней каплей. Последней секундой нарастающей катастрофы. Перед глазами у девушки словно помутнело. Внутри будто что то загудело и затряслось, от чего девушка ощутила мощный выброс адреналина в кровь, который быстро распространился ядерной волной напрягая все мышцы. На секунду девушка зажмурилась в последней попытке сдержать себя, но видимо время было уже второй час ночи, в районе двадцати минут второго не иначе. А значит уже все, что можно было сделать для взрыва было уже делано. И никак не вернуть все вспять или хотя бы замедлить время. 
    -Какая же ты сволочь, Торенто! - яростно взвизгнула девушка, чуть ли не подпрыгнув на месте. Она резко оттолкнула его от себя, при этом лишь на полшага отойдя назад, ступая босыми ногами на холодный шершавый асфальт. Огромные черные глазища Мэйсон по недоброму  резко сузились. Последний скованный вдох. И она замахивается на него правой рукой. А потом левой. Все чаще и резче дыша и все быстрее и безнадежнее лупцуя его своими сжатыми до побеления костяшек кулачками. Иногда она попадала куда хотела. Иногда нет. Она просто била его и била, постоянно отчаянно восклицая:
    -Сволочь! Сволочь! Сволочь! Сволочь!
     И с каждым ударом ощущала какое то адское угасание ее силы воли. И бить становилось сложнее. И удары становились мягче. И мир вокруг начинал вертеться все с меньшей скоростью. И вот уже пелена перед глазами начала таять и рассеиваться, словно пропадает густой туман над озерной гладью. Руки начали переставать слушать команды, посылаемые мозгом. Ноги постепенно начали становиться ватными. А после она в в какой то момент пошатнулась и весь мир быстро размазавшись и перевернувшись на месте несколько раз быстро взорвался, а потом в одно же мгновение сжался до одного квадратного метра вокруг Мэйсон. Она плавно рухнула к нему в объятья и в ту же секунду начав безудержно плакать. Тихонько, без громких звуков, но неподдельно, горько, заметно. И еще несколько секунд Мэйсон лупила его уже расслабленными кистями рук, уже совсем по другому лупила. уже не от злости, а от отчаяния, почти не отрываясь от его груди.
    -Сволочь...